ЧАСТЬ I: ПЕРВОПРОХОДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ И НА АМУРЕ © – А. Долган

ЧАСТЬ I: ПЕРВОПРОХОДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ И НА АМУРЕ © – А. Долган

FarEasternization начинает публиковать цикл статей об Амуре – гордости Дальнего Востока (см. статью Что означает слово FarEasternization?). Сегодня река снова в центре внимания государства и общества, интерес к Амуру возрождается – во всяком случае, дальневосточникам очень хочется в это верить.
А. Долган комментирует статью The Amur’s Siren Song из журнала The Economist, 19.12.2009 и предлагает составить «дорожную карту» – ВЧЕРА, СЕГОДНЯ И ЗАВТРА РЕКИ АМУР.

Цикл статей сопровождают арт-работы участников Международных фестивалей «Океан дружбы и мечты» 2013 и 2015 г.г.

КОММЕНТАРИЙ К СТАТЬЕ The Amur’s Siren Song, The Economist, 19.12.2009

ЧАСТЬ I: ПЕРВОПРОХОДЦЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ И НА АМУРЕ © – А. Долган

Амур всегда имел большое значение для дальневосточников (см. статью Дальневосточники на FarEasternization). Много чего об этой реке они могут сказать.

Например, что:

  • Амур входит в десятку самых длинных рек мира – его длина более 4500 км
  • бассейн Амура охватывает около 1855 тысяч квадратных километров
  • Амур с его притоками протекает по территории 3 государств: Монголии, Китаю, России
  • в Монголии Амур берет свое начало от слияния рек Шилка и Аргунь, в России эта река называется Амур, в Китае – Хэйлунцзян
  • Амур является кормильцем и домом для более, чем 140 народов.

Статья The Amur’s Siren Song из журнала The Economist, 19.12.2009, с. 100-102 – объект нашего анализа – написана почти девять лет назад. С сейчас самое время проанализировать и сравнить вчерашний и нынешний взгляд на Амур, определить, как рассматривалась роль Амура в 2009 году и каково значение реки для России сегодня.

ЧЕМ БЫЛ АМУР ДЛЯ РОССИИ ДО 19 ВЕКА

История исследования Амура и освоения земель, лежащих по обе его стороны, значение для государств, по которой протекает эта великая река — вот, что связывает настоящее и будущее дальневосточников и всего региона (см статью О чем мечтают дальневосточники на FarEasternization). Об этом рассуждают и спорят ученые, геополитики, журналисты, краеведы и др. специалисты. Поэтому The Economist углубляется в прошлое Амура, проводя параллель с его настоящим (напоминаем, что статья опубликована в 2009 году).

По версии журнала, для царской России Амур долгое время был неизвестным и ненужным. Вот как в статье характеризуется Амур периода 17 – 18 веков – это:

  • большая река, обозначающая границу между Россией и Китаем
    «шестая» среди самых длинных рек в мире, длиннее, чем Меконг и Конго, при этом бассейн Амура больше, чем бассейн реки Янцзы
  • забытая восточная окраина русского «царства»
  • река, протекающая через «пустые китайские земли»
  • территория «разрушенных надежд»
  • место, куда русских влекла «алчность и фантазия».

Журнал отмечает, что освоение востока России началось еще в 16 веке. Показывая скорость, с которой Россия продвигалась на восток, The Economist приводит любопытное сравнение:

Васко Нуньес де Бальбоа впервые увидел Тихий океан с вершины Панамского холма в 1513 году. Тогда Великий Московский князь даже еще «не правил волжскими землями, которые находятся к западу от Урала, разделяющего Европу от Азии». А к середине 1600-х годов русские уже достигли Охотского моря, спустились вниз по Амуру и прошли через пролив между Азией и Америкой.

The Economist предлагает и другое сравнение. Сегодня оно звучит весьма своевременно и актуально:

Россия еще не имела военных баз в Черном море и на Балтике, но уже располагала военной базой в Тихом океане.

НА АМУР РУССКИХ ЗВАЛА «АЛЧНОСТЬ И ФАНТАЗИЯ»

И все же, подчеркивает The Economist, только в середине 17 века русские впервые «услышали песнь амурской сирены» и появились на берегах Амура, «влекомые алчностью и фантазией». The Economist считает, что «соблазном» для русских, тем, что их манило, была пушнина – мех бобра, лисы, песца и соболя. По данным журнала, вскоре продажа пушнины в Европу составила треть государственной казны.

Отчасти это мнение разделяют и российские историки:
«До настоящего времени представляет большой интерес выяснение вопроса: что же двигало первопроходцами? Многие исследователи искали движущую силу этого процесса в деятельности торгового капитала, в «погоне за соболем», в активности промышленников и купцов, «служилого человека» (А. Филонов, «Первые русские на Амуре», «Молодой дальневосточник XXI век», № 26 от 27 июня – 4 июля 2018 г., с. 21).

Однако столь утилитарные мотивы весьма принижают величие этих географических открытий и исследований, поэтому историки считают нужным дополнить:
«Но было бы несправедливо списывать только на корысть. Помимо стремления к наживе, промышленниками двигала неудержимая страсть к открытиям, дальним походам и присоединению новых земель» (там же).

КЕМ БЫЛИ ПЕРВОПРОХОДЦЫ

Среди первопроходцев The Economist называет самые разные группы. Среди них, как всячески подчеркивает журнал, были:

  1. «традиционные защитники границ» казаки
  2. охотники
  3. бродяги
  4. речные пираты
  5. следовавшие за ними безземельные крестьяне, а так же
    «религиозные сектанты
  6. литовские и шведские наемники».

К ним можно добавить и «вольных промышленников», и «гулящих людей», и «служилых».

В статье подчеркивается, что первопроходцы были людьми исключительно жестокими, беспощадными, настоящими разбойниками и искателям приключений.
Журнал обращает внимание на отношение к местным народам «русских пришельцев» и язвительно сообщает: они не охотились сами на пушных зверей, «вместо этого они охотились на коренных жителей», от имени царя требуя ясак от оленеводов, кочевников и охотников. Добиваясь дани, как пишет The Economist, они жгли стойбища, женщин и детей брали в заложники, порабощали и насиловали.
При этом The Economist замечает: официальная история до сих пор защищает «таких» людей.

Российские исследователи, на самом деле, предпочитают не говорить об этой негативной стороне деятельности землепроходцев, больше описывая мирный процесс освоения амурских земель и добровольном, в основном, присоединении дальневосточных народов к России. Поэтому вопрос, насколько мирным и добровольным был характер присоединения коренных жителей к России, остается «белым пятном» для нас, сегодняшних дальневосточников.

Также не ясно, насколько повлияло это присоединение на численность приамурских народов. К примеру, журнал приводит страшную цифру: «За четыре десятилетия [исследования и присоединения амурских земель к России] число этнических якутов, проживающих в бассейне реки Лена, упало на 70 %» .

МЕЧТЫ О ДАУРИИ. ПЕТР ГОЛОВИН ОТПРАВЛЯЕТ ЭКСПЕДИЦИЮ ВАСИЛИЯ ПОЯРКОВА

The Economist настаивает, что именно погоня за «мягким золотом» явилась для русских двигателем на восток и север: когда популяция пушных зверей в одном месте кончалась, они шли за ними «по ручьям и порогам рек, текущим в Северный Ледовитый океан», но при этом оказывались все дальше от «спасительных поставок зерна».

По версии журнала, русские узнали от якутов, что где-то на юге есть Даурия – бескрайние поля пшеницы под летним солнцем, орошаемые широкой рекой. Чтобы найти эту землю, в 1643 году казачий воевода Якутии (в статье – губернатор) Петр Головин посылает экспедицию под руководством Василия Пояркова – человека, «не обуреваемого сомнениями или нервами».

The Economist не жалеет красок и при описании самого Головина: он «вешал людей на крюках для мяса», когда они не сдавали полностью ясак. Российские историки подтверждают, что Головин, на самом деле, был беспощадным и жестоким даже к своим ближайшим подчиненным.

The Economist подробно не останавливается на истории экспедиции, сообщая только следующее: к декабрю Поярков пересек Становой хребет и дошел до водораздела, он слышал о Шилке, где росли горох, ячмень и гречиха. К тому времени участникам экспедиции «уже нечем было питаться, кроме даурцев», как пишет журнал. Половина «банды» погибла, остальные спустились вниз по Амуру и перезимовали в устье реки, а весной повернули на север – к Охотскому морю. После третьей зимы меньше четверти выживших [«из 160 человек», по другим сведениям — 133] вернулись в Якутск.

Между тем, экспедиция Пояркова имела большое значение: он первым совершил плавание по Амуру и вышел из его устья в море; он собрал обширные сведения об амурских землях и населении; выяснил, что эти народы независимы, а потому и обложил их данью – ясаком.

 

ЕРОФЕЙ ХАБАРОВ, СТАРАЯ ШАМАНКА, ПРИНЦ ЛАВКОЙ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ

Более детально The Economist рассматривает страницу освоения Амура казаком Ерофеем Хабаровым: когда в 1649 году «разбойники Хабарова» пришли на Амур, даурские поселения были пустынны – репутация русских опережала их на многие расстояния.

The Economist повествует настоящую сказку о том, как старая шаманка рассказала Хабарову о хлебных полях и горах, полных золота и драгоценных камней. Еще она сообщила, что левый берег, на котором расположился лагерь казаков, принадлежит Принцу Лавкою.

Хабаров узнал, что дальним берегом управлял вассал Великого Китайского Хана, могущественный маньчжурский принц, чья армия имела огнестрельное оружие. Как раз в то время маньчжурские племена объединились, вторглись в Китай, свергли шаткую династию Минь и провозгласили новую династию Цин. «На китайском троне утвердился маньчжур», пишет The Economist. [Маньчжурская династия правила Китаем до 1912 года.]

Не смотря на желание детально описать деятельность отряда, журнал пропускает тот факт, что силы маньчжуров превосходили русских, поэтому Хабаров был вынужден вернуться в Якутск за подкреплением.

ИСТОРИЯ ФОРТА АЛБАЗИНО

  • Форт Принца Лавкоя был захвачен Хабаровым и переименован в Албазино [т.е. острог Албазин, как указывается в русских документах]. The Economist рассказывает историю форта несколько схематично.
  • Хабаров «расшевелил осиное гнездо»
  • Канси, император династии Цинь, послал войска против «дьяволов-людоедов»
  • форт Албазино был разрушен
  • русские отступили в Нерчинск на Шилке [как мы помним, Нерчинск был построен в 1654 г.]
  • маньчжуры удалились на юг, забрав даурцев с собой, т.к. считали, что «дьяволы» не смогут выжить без помощи даурцев
    но «примерно четыре тысячи русских» вернулись в Даурию и отстроили Албазино».

Журнал не говорит о том, что албазинская история длилась от 1650 до 1685 года. Из острога русские совершали походы по Амуру, устраивали набеги на небольшие города и собирали дань.

В июне 1685 г., как повествует журнал, войска Канси вернулись: тысячи маньчжурских, китайских и даурских войск снова осадили Албазино, в первый же день убив 100 из 800 русских. Выжившие капитулировали и ушли в Нерчинск, захватив икону Девы Марии.

The Economist пишет и о третьем захвате Албазино: к следующему году русские украдкой вернулись, но маньчжуры напали с правого берега и осадили форт: потери русских возросли; съестные припасы подходили к концу, и, как издевку, умирающим от голода защитникам крепости был послан мясной пирог в 50 фунтов. После года осады 40 живых из 900 русских сдались и примкнули к маньчжурам в качестве наемников.

Мы почти ничего не знаем об истории Албазино. Ученым, историкам и краеведам еще предстоит изучить и дополнить перечисленные факты новыми данными.

НЕРЧИНСКИЙ ДОГОВОР 1689 ГОД

The Economist подводит читателя к предпосылкам заключения Нерчинского договора:

после последнего штурма Албазино Канси объявил, что Китай откроет торговлю пушниной и другими товарами, если Россия уйдет с Амура. И летом 1689 года делегации русских и маньчжур встретились в Нерчинске. Журнал замечает: чтобы русские пошли на уступки, на них воздействовали с помощью «лязга и гула» 15 тысяч маньчжурских воинов.

The Economist подчеркивает важность Нерчинского договора для мирового бизнеса:

Пограничный Кяхта был единственным торговым городом до 1840-х годов. Торговля между Китаем и Европой процветала здесь, пока в китайско-европейский бизнес не вступил Гонконг.
Для русских же гораздо важнее было распределение границ между Россией и Китаем и гораздо острее – включение в состав Китая северо-восточных земель.

Ссылка на основную публикацию
error: Content is protected !!